Личный вклад в эволюцию.

Внесу личный вклад в эволюцию,
Покажу свету много детей.
Пусть они сотворят революцию,
Будут тушами ярких идей. 
Я твержу, что в них всех сочитаются
Строгий смысл и сильный кулак,
Я твержу, что они лучше справится.
Я твержу, и иначе никак.
Я внесу личный вклад в революцию,
Не сама, так другим покажу,
Ведь не важно как, важно лишь действие.
Я внесу личный вклад в революцию.

Песня сирены.

Он сказал, это песня сирены.
Раз увидишь и, вот он, финал.
За окном не слышны перемены,
Это значит, что он не солгал.
Тонкий слух у людей за порогом,
Тонкий слух и чувствительность сна.
Эта песня,наверно, о многом,
Но весь смысл заглушила весна.
За окном не слышны перемены,
Там по-прежнему цокот копыт.
И поет, и поет там сирена,
Укрепляя примерзнувший быт.
За окном не слышны перемены,
Либо я и не знаю их нот.
Он сказал, это песня сирены.
Он сказал и был прав наперед.

Сколько еще осталось.

Еще осталось очень много,
А позади лишь сотня лет.
Но как промчалась эта сотня
Заметил кто-то или нет?
Как непреклонно это время,
Как беспощаден его ход.
Когда все то,что мы имели
Стремится прочь из часа в год.
Весь капитал лишь на бумаге,
Весь путь остался где-то там,
На старой корочке под мозгом.
Момент. Сейчас. И опоздал.
И снова впереди вся вечность,
А позади еще одна.
О эта чертова беспечность,
Всегда, всегда лгала она.

А ветер что-то подутих.

Из края вычурный материй,
с бессмысленностью под канвой,
с потери старой до потери,
с объемной, гордой пустотой
идти на поиски чего-то, в надежде что-то потерять,
прощая и виня кого-то, с идей правды и опять
смотреть, как смерть неумолимо
сдвигает рамки без углов
как велика необратимо
та жизнь, к которой не готов.
И планы не имеют почвы, для тех,
кто думает о них,
Повсюду наст уж слишком прочный,
А ветер что-то подутих...
А кто-то доиграет пьесу, так и не видя глаз людей,
которых видеть так хотелось,
когда осталось мало дней.
Глаза иссохли в дыме ветра, дышать вдруг стало тяжелее ,
Как дорожает и тоска, а сроки время не жалеют.
А ветер что-то подутих.
И смысл замолк о ходе дальше.
Вот ветер что-топодутих.
Зачем он не утихнул раньше?

Какие холодные стены в этом доме.

Какие холодные стены в этом доме.
Хотя бы немного обмана чтобы согреться.
Но наверно в этом месте логика гибнет,
В этом же месте перестает "хотеться".
Какие холодные потолок и пол.
Сколько лести нужно нанести для липкого тепла,
А в том месте, где был письменный стол,
Теперь почему-то тоже стена.
Громкий сквозняк бьет по пояснице,
Даже за окном успокоилось море.
Может, конечно, мне все это снится...
Но какие же холодные стены в этом доме.

Найти свое место в стране.

Найти свое место в стране
Где его уже более нету.
Слишком много кого-то из вне,
Слишком мало разумных ответов.
Много групп рвутся к власти, бардак,
Все советуют, гонят, диктуют.
Много групп повалились в овраг,
Много групп безрассудно ликуют.
Много лидеров, громких и ярких,
Есть идеи, есть планы, поток.
Есть огни смелых грез необъятных,
Черный выход и чей-то платок.
Все на разные случаи жизни,
Есть пространство, Россия ревет.
Но служить как такой нам отчизне?
Места нет, и никто не найдет.
Не найти уже места в стране,
Где идет вечно гиблая стройка.
Строят что- не понятно ни мне,
Ни элите, ни пьяному Кольке.
Строят снова наверное рай,
Строят снова для будущих граждан.
А сейчас есть одно «выбирай!»…
Места нет, выбор тоже не важен.

Добро пожаловть!

Мы установку получили,
И вот отсюда мы бежим.
И нас бы раньше так учили,
Когда б не сталинский режим.
В толпе , несущей незнакомцев,
Схатил я за руку дитя:
Куда бежишь , скажи мне, солнце?
И тот без слов и не шутя
Расспахивает свою куртку,
Показывая яркий флаг,
Украсивший его фигурку.
Кто то кричал : “Россия- шлак!”
И было слышно как шуршали
По мостовой подошвы угг,
И тимберленды там звучали,
И каблуков был звонкий стук.
На спинах красовались звезды,
Полоски, линии, кресты.
А им навстречу, с видом грозным,
Другие толпы шли с горы.

Умы.

Забавно, каждому есть что сказать.
Все знают, кто России нужен.
Кого простить. Кого сажать
И как России будут хуже.
У каждого свой острый взгляд,
И знание, что есть свобода.
Как поступать все говорят
И кто теперь мужчина года.
Все знают, как улучшить жизнь,
Как обогнать "тупые штаты", 
Все осуждают : " Отвяжись,
Не нужен штатам ультиматум".
Но стоит вежливо спросить:
А конституцию ты знаешь?
А знаешь как будет "носить"
Ты по немецки иль не знаешь?
А "Бесов" кто-нибудь читал?
Кроме Коэльо что листал ты?
Скажи, листал или читал?
Только Эсквайр? Грустно как-то.

Лечь, отдохнуть.

Я устал от стремительной гонки,
Цель которой мне так не понятна.
Эти дали, ухабы, пригорки,
Эти грязные, мерзкие пятна.
Я не знаю, к чему здесь стремиться,
Но я знаю, как больно тут падать.
Кем же мне, черт возьми, обратиться?
Чем питаться? Поели и падаль.
Быть собой мне, увы, не удастся,
Я с собой не знаком и мгновенья.
Я свой голос, клянусь, не узнаю,
Вдруг услышав его в отдаленьи.
Заглушилась во мне беззаветность,
Заглушились другие пороки,
У которых высоки нравы, 
И великие даже истоки.
Я хочу, но не верю в желанье,
Я иду, но без чувства движенья.
И я вижу одно:
Угасанье.
И смиренье, смиренье, смиренье.

Смысл.

Я в жизни лишь один наркотик знаю,
И он сильней в сто крат меня,
Ему всецело доверяю
Все-все, и без остатка для себя.
Он мышцы и суставы тела,
Он ноты и детали из души.
Не то что бы я этого хотела,
Однако без желания хороши
Мои с ним горе-состязанья,
Критическая доля лжи,
Там слишком мало притязаний.
Предельно без желанья хороши.
Я в жизни знаю лишь один наркотик,
И пусть съедает он меня,
Пусть с каждым вдохом больше просит,
Но в этом вся и суть моя.

Сегодня.

Чем мы ближе,тем больше дистанция.
С нами так же свирепо молчат,
И все больше заметна градация,
И сильнее мы давим рычаг.
И растет вместе с тем напряжение,
Полыхает ненужный накал,
И приписано поражение
Тем, кто хоть чуть помогал.
Все процессы внезапно обратные,
И наукой их не объяснить
Их догадки такие невнятные
Для страны, где умели любить.

Холодный век.

В глубочайшей темноте
Тонет Каждый ежечасно,
Объясняя простоте
Почему все так неясно.
Одиночество вдвоем
И любовь по одиночке.
Как это знакомо всем
За определенной точкой.
Подделка естества искусно 
Отвечает всем запросам.
Веселиться, когда грустно,
Отвечать,когда не просят. 
Шаг за шагом. Все быстрее
Оглянуться не успеет
Этот Каждый Человек
Как его уже согреет
Этот наш холодный век.

Единственный язык.

Я горячо и много говорю,
Но громче всё звучит молчанье.
В нем глубже тон и ярче смысл,
И обнаженное сознанье.
Оттачиваю навык слова,
Умею ставить ударенья,
А для молчания так нова
Вся эта глупость поведенья.
Я научилась объяснять
И научилась объясняться.
А чтоб молчание понять
Придется жизнью подписаться.
И громче все звучит молчанье.
Я не умею понимать.
И громче все звучит молчанье.
С него и надо начинать.

Другу.

Твоя жизнь не бесценна,родная.
У всего есть, к несчастью, цена.
Но у жизни твоей, уверяю,
Безгранично она высока.
Тем сложнее мне будет когда-то,
Не по силам мне эти счета.
Очень глупо мне думать об этом:
Не страшит же меня нищета.
Ничего уж меня не пугает,
Даже мысли о Самом "о том".
Я не знаю, что будет там с нами.
Буду думать об этом потом.

Сделано в России.

На улице так же заснеженно,
Прохладнее только наверное.
Не выдержать щечкам занеженным
Российский наш климат умеренный.
И разум, покоем задушенный,
Не примет все наши мучения,
Когда все под корень разрушено,
И выжить когда исключение.
Не важно здесь как называются:
Замужняя, баба, «эй, женщина».
«Во Франции что, издеваются?
Как будто заняться им нечем там».
Вздыхает аптекарша Лидия,
Прикрыв рукавом разукрашенный,
С оттенками красного инея,
Синяк от любви мэйдинрашевской.